You can't learn to tell the truth until you learn to lie.
Он любил бывать на свежем воздухе. После душного города, в котором он жил столько лет, горный воздух действовал на него расслабляюще. Он предпочитал пешие прогулки на свежем воздухе – от самого Приюта до деревни, и обратно – любым поездкам.
– В церкви, смотря на камни здания святого… как мог бы я не вспомнить скал опасных… гм, гм… что, хрупкий мой корабль едва толкнув, все пряности рассыпали бы… в воду.
Он любил остро наточенные опасные бритвы даже больше, чем некогда подаренный ему кинжал семнадцатого века, с узором по лезвию и аметистом в навершии рукояти. Они прекрасно резали – именно это ему и было нужно. Нежная светлая кожа расходилась как плавно расстегивающаяся молния. Теплая, алая, словно стянутая атласом роса просачивалась через темную линию на светлых бежевых покровах. Выступившие росинки застыли тугими каплями в изгибе позвоночника. Она, красавица, чаровница, еще не очнулась, но пусть так и будет: своими криками она прежде времени нарушит его гармонию.
Черное на светлом. Он не отказал себе в удовольствии хотя бы сквозь перчатку коснуться этой воплощенной нежности, которая манила его так сильно, что когда-то выводила из себя. Провел от лопаток к ягодицам.
– И волны облекли б в мои шелка…
Она зашевелилась и застонала. Она почувствовала боль – и почти вскрикнула, но крик ее утонул в свежем постельном белье. Он специально постелил белое прежде чем положить ее. Он всегда любил сочетание красного с белым.